Уже много лет нет мне покоя от увиденного в Петровском. Разрушенная усадьба Демидовых-Мещерских, величественный когда-то дворец, теперь в руинах. Время истории не пощадило уникальную архитектуру. Как и сама история усадьбы не прояснила в ушедшем времени: кто же автор этого неповторимого архитектурного ансамбля? Кто тот таинственный архитектор, который произвёл на свет красивейший дворец в классическом стиле, окружил его парком вековых деревьев? Чьё это творение, устоявшее в веках, но теперь утраченное?
А ведь нельзя забывать родителя, как и нельзя утаивать истинное происхождение его дитя. Также, как и нельзя усыновлять маленького ребёнка, скрыв от него его корни. Это страшное заблуждение доброжелателей - прятать истину. Они должны знать о последствиях: происходит казнь судеб. Таковы слёзы истории...
- Я взял тебя с ребёнком, лишь потому, чтобы он не мучился, а тебе стало легче. И я не требую ничего и не прошу вас ни о чём. - Впервые я так заговорил с женой, пребывая в каком-то раздражённом состоянии, чего раньше со мной не происходило.
- Оставьте меня! Живите по-своему! И ребёнку верни отчество! - Кричал я в страшном сне моей единственной и дорогой женщине. Она удивительно терпелива, никогда не ссорится со мной, и в этот раз она промолчала, лишь смахнув слезу, отвернулась и вышла из комнаты...
- Да что же с тобой, проснись,- осторожно трясла меня за плечи жена.- Что опять случилось?
Сквозь какое-то наваждение я проснулся. В меня всматривались, через пушистые ресницы, шоколадные глаза моей любимой.
- Не пугай меня так, Саша, - мягко шептала она. - И что за привычка спать вечерами, ночь же впереди!
- Дворец, - я вскочил с дивана. - Снова этот дворец! - Зайдя в ванную, окунул голову в таз, наполненный холодной водой.
- Фуууу, - моментально взбодрившись, я стал рассказывать жене моё видение, уверенный в её поддержке. - И скорее всего архитектор Михаил Казаков довёл до конца чью-то идею, начатое строительство усадьбы и дворца, теперь уже неизвестного нам автора. Возможно и своего учителя Баженова.
На кухне аромат запеканки, проникающий во все комнаты, наполнил квартиру особым запахом. Из игровой прибежала дочка, забралась на самый большой стул у окна, тихо радуясь предстоящему ужину. Пока я, в дверях, вытирался полотенцем и наблюдал за женой, быстро и красиво раскладывающей румяную запеканку на наши цветные тарелки и за улыбающейся дочуркой, озорно поглядывавшей на нас с женой, появился наш любимец кот Васька. Мяукая, он запрыгнул на подоконник и принялся мурчать.
- Катюха, как тебе творожок? - я радовался дочке. - Как, умеет наша мамка готовить?
- Па, давай спросим нашего Ваську, - смеясь, Катюша ладошкой гладила ластящегося кота и аппетитно уплетала свою порцию. Васька, облизываясь, не стал есть запеканку.
- Я предполагаю, что тот архитектор отказался от своего детища по какой-то причине, а продолжил его дело именно Казаков. Поэтому Казаков нигде и не упоминал себя автором.
- Знаешь, это как со мной, - моё неприятное заключение шокировало жену.- Родил меня один отец, а вырастил другой. Но, к счастью, я знаю имена обоих.
- Перестань, - вспылила она.- Мы не должны возвращаться к той истории. Да и при дочери не надо. - Катюшка, ты всё скушала, иди к себе. - поцеловала она убегающую дочурку.
- Зачем тебе всё это? - попыталась остановить моё размышление жена. - Разве у тебя нет других, более важных дел?
- И в закладном камне главного дома усадьбы слова же: «Имя дому - не забудь меня», - с этой мыслью не могу расстаться. Чьи они? Кому принадлежали? - Я вновь не слышал жены.
- Господь навстречу, враг в сторону. - Жена сквозь слёзы, дрожа, смотрела на меня, словно впервые. А я не понимал её.
- Когда тебя терзает угнетающая тоска, - продолжил я. - Тебе необходимо что-то изменить, к такому приходишь не сразу, только через ряд сомнений.
Жена воскликнула, отпрянув от меня: "Что ты собрался сделать?"
Я не спешил с ответом. Поймёт ли она? У неё непростой путь со своим ребёнком. Сможет ли правильно оценить моё решение - этого я не мог предвидеть.
- Давай завтра обсудим всё, - я вышел из комнаты на балкон, оставив мою супругу одну. Кот, свернувшись калачом, спал, посапывая в своей густой шерсти и подрагивая ухом.
Ночное небо звенело отражённым гулом эстакады. Звёзды мерцали словно блики на чёрной воде. Мир будто перевернулся. А если восстановить моё отчество? Отказаться от усыновлённости. Это напрягло мои раздумья о жене. Как она воспримет такое? Мне стало холодно. Войдя в тёмную комнату, я почувствовал, что не смогу решиться на такой разворот в судьбе. Удивительная тишина окружила меня. Жена спала в зале у дочурки. На диване в моём телефоне, светилась смс-ка от жены: "Решай как знаешь, только об одном прошу: не меняй отчество."
На другой день я проснулся в тягостном состоянии. Всю ночь мне мерещились какие-то вопросы в странных образах. Я листал сон как книгу, где яркие картинки гласили о чём-то. Вспомнилось только одно - для чего мне понадобилось менять отчество? Чтобы уже не ощущать в моём возрасте себя? Стать другим человеком? Зачем? Во сне я знал ответ, а проснувшись - нет.
В некой параллельной реальности катили волной думы об усадьбе. В итоге-то она разрушилась. Как дом мог запомнить своего автора? Он же только зарождался. А второй автор, достроивший его, всё-таки не признал своим детищем, если не упоминал о нём нигде и никогда. И только посторонние люди, решившие найти родителя, присвоили дому фамилию, но чужую... Но это же казнь судьбы всей усадьбы. Дом, дворец, усадьба, род - не важно, что это, или кто - нельзя ничего менять в предначертанном зарождении чьей-то жизни...
Утром, со смутными раздумьями, я вышел из квартиры, захлопнув дверь. Хотелось идти и идти, не возвращаясь. Жена с дочкой уже в школе. Странное ощущение - одному легче. Сейчас только бы не видеть никого. И я отправился в Петровское. Не терпелось прикоснуться к тайне. Свой единственный отгул я проведу в том незабываемом месте - в Княжищево.
После московской слякоти осенний день в Петровском казался сказкой. Пахло дождиком, грибами и лесной тишиной. Мне не хватало именно этого дня. Миновав больничную территорию, я снова стоял перед руинами усадьбы. Ей более 250 лет. Её вроде бы нет уже. И в тоже время я вижу её. Вот же пирамиды ворот, покрытые налётом безжалостного времени. Они уже перестали ждать хозяев и сиротливо стоят у дороги. Всё заросло травой. Где-то здесь серебрился красивый пруд с чугунным мостиком. Его давно нет. Как-то непривычно видеть пустой двор, который почему-то не наполнился деревьями за два с половиной столетия. Хотя, причина известна. Вековые липы парка и лес не пустили свои корни во дворе усадьбы. На дворец я не мог смотреть. Моё сердце обжигало отчаяние. За что этому Дому такая коварная участь? Передо мной витал призрак разрушенной истории, ушедшей старины, слёзы которой переполняли меня теперь. На мгновение мне показалось, как из разрушенного дворца вышла моя жена Екатерина, держа за руку дочурку и, не глядя на меня, они отправились в парк, удаляясь во мгле...
Отчество, Отечество, судьбы людей... Сколько же всего исчезло. Эти руины - колонны дворца с остатками стен - когда-то тоже пропадут совсем. Их не останется в памяти чьей-то, ведь нет же потомков у них. От этой дурной мысли мне стало ещё хуже и я прошёл дальше по улице в библиотеку посёлка Петровское. Я намеревался взять там книгу воспоминаний княжны Екатерины Мещерской. Мне необходимо найти в ней нечто, какую-нибудь зацепку за идеи той маленькой Китти, запомнившей в мельчайших деталях своё детство в этом дворце. Она так трепетно и трогательно рассказала о нём в мемуарах. Пожалуй, только она и смогла увековечить память об усадьбе в своей книге. Получается, книга сможет прожить очень долго. Возможно, она сильнее архитектуры. Книга не разрушится и не останется в руинах: она вечна! Её мысли осядут в умах людей и не испарятся.
- Я взял тебя с ребёнком, лишь потому, чтобы он не мучился, а тебе стало легче. И я не требую ничего и не прошу вас ни о чём. - Впервые я так заговорил с женой, пребывая в каком-то раздражённом состоянии, чего раньше со мной не происходило.
- Оставьте меня! Живите по-своему! И ребёнку верни отчество! - Кричал я в страшном сне моей единственной и дорогой женщине. Она удивительно терпелива, никогда не ссорится со мной, и в этот раз она промолчала, лишь смахнув слезу, отвернулась и вышла из комнаты...
- Да что же с тобой, проснись,- осторожно трясла меня за плечи жена.- Что опять случилось?
Сквозь какое-то наваждение я проснулся. В меня всматривались, через пушистые ресницы, шоколадные глаза моей любимой.
- Не пугай меня так, Саша, - мягко шептала она. - И что за привычка спать вечерами, ночь же впереди!
- Дворец, - я вскочил с дивана. - Снова этот дворец! - Зайдя в ванную, окунул голову в таз, наполненный холодной водой.
- Фуууу, - моментально взбодрившись, я стал рассказывать жене моё видение, уверенный в её поддержке. - И скорее всего архитектор Михаил Казаков довёл до конца чью-то идею, начатое строительство усадьбы и дворца, теперь уже неизвестного нам автора. Возможно и своего учителя Баженова.
На кухне аромат запеканки, проникающий во все комнаты, наполнил квартиру особым запахом. Из игровой прибежала дочка, забралась на самый большой стул у окна, тихо радуясь предстоящему ужину. Пока я, в дверях, вытирался полотенцем и наблюдал за женой, быстро и красиво раскладывающей румяную запеканку на наши цветные тарелки и за улыбающейся дочуркой, озорно поглядывавшей на нас с женой, появился наш любимец кот Васька. Мяукая, он запрыгнул на подоконник и принялся мурчать.
- Катюха, как тебе творожок? - я радовался дочке. - Как, умеет наша мамка готовить?
- Па, давай спросим нашего Ваську, - смеясь, Катюша ладошкой гладила ластящегося кота и аппетитно уплетала свою порцию. Васька, облизываясь, не стал есть запеканку.
- Я предполагаю, что тот архитектор отказался от своего детища по какой-то причине, а продолжил его дело именно Казаков. Поэтому Казаков нигде и не упоминал себя автором.
- Знаешь, это как со мной, - моё неприятное заключение шокировало жену.- Родил меня один отец, а вырастил другой. Но, к счастью, я знаю имена обоих.
- Перестань, - вспылила она.- Мы не должны возвращаться к той истории. Да и при дочери не надо. - Катюшка, ты всё скушала, иди к себе. - поцеловала она убегающую дочурку.
- Зачем тебе всё это? - попыталась остановить моё размышление жена. - Разве у тебя нет других, более важных дел?
- И в закладном камне главного дома усадьбы слова же: «Имя дому - не забудь меня», - с этой мыслью не могу расстаться. Чьи они? Кому принадлежали? - Я вновь не слышал жены.
- Господь навстречу, враг в сторону. - Жена сквозь слёзы, дрожа, смотрела на меня, словно впервые. А я не понимал её.
- Когда тебя терзает угнетающая тоска, - продолжил я. - Тебе необходимо что-то изменить, к такому приходишь не сразу, только через ряд сомнений.
Жена воскликнула, отпрянув от меня: "Что ты собрался сделать?"
Я не спешил с ответом. Поймёт ли она? У неё непростой путь со своим ребёнком. Сможет ли правильно оценить моё решение - этого я не мог предвидеть.
- Давай завтра обсудим всё, - я вышел из комнаты на балкон, оставив мою супругу одну. Кот, свернувшись калачом, спал, посапывая в своей густой шерсти и подрагивая ухом.
Ночное небо звенело отражённым гулом эстакады. Звёзды мерцали словно блики на чёрной воде. Мир будто перевернулся. А если восстановить моё отчество? Отказаться от усыновлённости. Это напрягло мои раздумья о жене. Как она воспримет такое? Мне стало холодно. Войдя в тёмную комнату, я почувствовал, что не смогу решиться на такой разворот в судьбе. Удивительная тишина окружила меня. Жена спала в зале у дочурки. На диване в моём телефоне, светилась смс-ка от жены: "Решай как знаешь, только об одном прошу: не меняй отчество."
На другой день я проснулся в тягостном состоянии. Всю ночь мне мерещились какие-то вопросы в странных образах. Я листал сон как книгу, где яркие картинки гласили о чём-то. Вспомнилось только одно - для чего мне понадобилось менять отчество? Чтобы уже не ощущать в моём возрасте себя? Стать другим человеком? Зачем? Во сне я знал ответ, а проснувшись - нет.
В некой параллельной реальности катили волной думы об усадьбе. В итоге-то она разрушилась. Как дом мог запомнить своего автора? Он же только зарождался. А второй автор, достроивший его, всё-таки не признал своим детищем, если не упоминал о нём нигде и никогда. И только посторонние люди, решившие найти родителя, присвоили дому фамилию, но чужую... Но это же казнь судьбы всей усадьбы. Дом, дворец, усадьба, род - не важно, что это, или кто - нельзя ничего менять в предначертанном зарождении чьей-то жизни...
Утром, со смутными раздумьями, я вышел из квартиры, захлопнув дверь. Хотелось идти и идти, не возвращаясь. Жена с дочкой уже в школе. Странное ощущение - одному легче. Сейчас только бы не видеть никого. И я отправился в Петровское. Не терпелось прикоснуться к тайне. Свой единственный отгул я проведу в том незабываемом месте - в Княжищево.
После московской слякоти осенний день в Петровском казался сказкой. Пахло дождиком, грибами и лесной тишиной. Мне не хватало именно этого дня. Миновав больничную территорию, я снова стоял перед руинами усадьбы. Ей более 250 лет. Её вроде бы нет уже. И в тоже время я вижу её. Вот же пирамиды ворот, покрытые налётом безжалостного времени. Они уже перестали ждать хозяев и сиротливо стоят у дороги. Всё заросло травой. Где-то здесь серебрился красивый пруд с чугунным мостиком. Его давно нет. Как-то непривычно видеть пустой двор, который почему-то не наполнился деревьями за два с половиной столетия. Хотя, причина известна. Вековые липы парка и лес не пустили свои корни во дворе усадьбы. На дворец я не мог смотреть. Моё сердце обжигало отчаяние. За что этому Дому такая коварная участь? Передо мной витал призрак разрушенной истории, ушедшей старины, слёзы которой переполняли меня теперь. На мгновение мне показалось, как из разрушенного дворца вышла моя жена Екатерина, держа за руку дочурку и, не глядя на меня, они отправились в парк, удаляясь во мгле...
Отчество, Отечество, судьбы людей... Сколько же всего исчезло. Эти руины - колонны дворца с остатками стен - когда-то тоже пропадут совсем. Их не останется в памяти чьей-то, ведь нет же потомков у них. От этой дурной мысли мне стало ещё хуже и я прошёл дальше по улице в библиотеку посёлка Петровское. Я намеревался взять там книгу воспоминаний княжны Екатерины Мещерской. Мне необходимо найти в ней нечто, какую-нибудь зацепку за идеи той маленькой Китти, запомнившей в мельчайших деталях своё детство в этом дворце. Она так трепетно и трогательно рассказала о нём в мемуарах. Пожалуй, только она и смогла увековечить память об усадьбе в своей книге. Получается, книга сможет прожить очень долго. Возможно, она сильнее архитектуры. Книга не разрушится и не останется в руинах: она вечна! Её мысли осядут в умах людей и не испарятся.
С этой идеей я подошёл к дверям библиотеки и увидел, что она заперта. "Библиотека закрыта на ремонт" - расстроила меня краткая информация на маленьком листке, прилепленном к верхнему краю двери под козырьком. Вот и всё, что я успел сегодня посмотреть в Петровском.
Домой не хотелось. И я провёл остаток дня в безлюдном Петровском. Стоя у разрушенных ворот усадьбы, вспоминал строки мемуаров княжны. Фантазия юной Китти пронесла через роковой рубеж атмосферу дореволюционной жизни. Мемуары Китти представляются единой картиной большой истории. Ощущаешь себя её участником. Появляется интерес к каждому персонажу. Открываешь для себя множество новых фактов царского времени.Меня заинтересовала история рождения самой Китти. Кто же её отец? Мистическое совпадение? Разница в датах ухода князя Мещерского и рождения его дочери? Кто чего напутал? Зачем?
Про автора усадьбы Китти не говорила. Знала ли? Всё это почему-то волнует меня. Я прислонился к одному из обелисков и стал смотреть на дворец и сквозь него, вдаль. И отчётливо увидел ещё одну усадьбу, соседнюю в Крёкшино. Мне вспомнилось, что усадьба в Крёкшино повторила судьбу усадьбы Княжищево. Она тоже руинирована. Её теперь нет. Нет той прежней, нарядной и большой. Как и нет, увы, установленного имени её создателя. Почему же так?
Я всё ещё смотрел вдаль, в сторону Крёкшино, отчётливо представляя усадьбу, в которой гостил великий Л. Н.Толстой. В какой-то момент обе усадьбы слились воедино и, невольно сравнивая участь двух архитектурных ансамблей, я постиг всю трагедию произошедшего. Мне стало невыносимо больно за всё, что произошло и за всех тех людей: они, ведь, делали очень много для процветания...
Этот таинственный багаж уничтоженной архитектуры неизвестных авторов, словно сундук, полный загадок, закрылся навсегда, захлопнув в нём и мою душу. И я уже не могу найти ключа к моей тайне. Нет ответов, хотя бы верных предположений об авторах, о времени, которое так коварно расправилось с ними. От этого ещё грустнее, ведь, проходит уже другое время, оттесняя предыдущее. Дальше наступит забвение, или совсем другая придуманная история, уже в новейшем времени. Почему? Зачем эти тайны?
Усадьбу Крёкшино описывала мемуаристка Софья Могилевская в рассказе "Лето в Крёкшине". Вспоминала она, в отличие от княжны Мещерской, уже иначе. Своеобразно, но тоже непередаваемо трепетно...
Я представил утраченную историю и видел, как все они: владельцы усадеб, их потомки общаются, ходят, думают, смотрят сюда через какой-то туман времени и не могут ничего уже сделать. Я вижу их, они видят меня. И всё. Об авторах они сказать мне не могут, так же и я не спрошу их об этом. Как-то я раскис от того, что мы не знаем ничего про самих себя... Следующий выходной проведу в Крёкшино один, без моих Екатерин...
Я сочинил письмо, прочтите его сейчас. И пусть оно идёт сквозь время для всех поколений. Читайте!
Как же много ещё на русской земле разрушенного старинного архитектурного величия. Небольшие, одинокие обелиски истории, оставшиеся нам в наследство как память об ушедших столетиях. Я пишу, именно, о руинированных. О тех, которые, похоже, уже никогда никем не будут восстановлены. Вот, и ещё один. Стою рядом, читаю новенькую табличку, пронзающую островок земли и души: "Памятник истории и культуры. В этом доме в имении Пашковых "Крёкшино" великий русский писатель Л. Н. Толстой гостил у В. Г. Черткова в октябре 1887 года... Охраняется государством."
Домой не хотелось. И я провёл остаток дня в безлюдном Петровском. Стоя у разрушенных ворот усадьбы, вспоминал строки мемуаров княжны. Фантазия юной Китти пронесла через роковой рубеж атмосферу дореволюционной жизни. Мемуары Китти представляются единой картиной большой истории. Ощущаешь себя её участником. Появляется интерес к каждому персонажу. Открываешь для себя множество новых фактов царского времени.Меня заинтересовала история рождения самой Китти. Кто же её отец? Мистическое совпадение? Разница в датах ухода князя Мещерского и рождения его дочери? Кто чего напутал? Зачем?
Про автора усадьбы Китти не говорила. Знала ли? Всё это почему-то волнует меня. Я прислонился к одному из обелисков и стал смотреть на дворец и сквозь него, вдаль. И отчётливо увидел ещё одну усадьбу, соседнюю в Крёкшино. Мне вспомнилось, что усадьба в Крёкшино повторила судьбу усадьбы Княжищево. Она тоже руинирована. Её теперь нет. Нет той прежней, нарядной и большой. Как и нет, увы, установленного имени её создателя. Почему же так?
Я всё ещё смотрел вдаль, в сторону Крёкшино, отчётливо представляя усадьбу, в которой гостил великий Л. Н.Толстой. В какой-то момент обе усадьбы слились воедино и, невольно сравнивая участь двух архитектурных ансамблей, я постиг всю трагедию произошедшего. Мне стало невыносимо больно за всё, что произошло и за всех тех людей: они, ведь, делали очень много для процветания...
Этот таинственный багаж уничтоженной архитектуры неизвестных авторов, словно сундук, полный загадок, закрылся навсегда, захлопнув в нём и мою душу. И я уже не могу найти ключа к моей тайне. Нет ответов, хотя бы верных предположений об авторах, о времени, которое так коварно расправилось с ними. От этого ещё грустнее, ведь, проходит уже другое время, оттесняя предыдущее. Дальше наступит забвение, или совсем другая придуманная история, уже в новейшем времени. Почему? Зачем эти тайны?
Усадьбу Крёкшино описывала мемуаристка Софья Могилевская в рассказе "Лето в Крёкшине". Вспоминала она, в отличие от княжны Мещерской, уже иначе. Своеобразно, но тоже непередаваемо трепетно...
Я представил утраченную историю и видел, как все они: владельцы усадеб, их потомки общаются, ходят, думают, смотрят сюда через какой-то туман времени и не могут ничего уже сделать. Я вижу их, они видят меня. И всё. Об авторах они сказать мне не могут, так же и я не спрошу их об этом. Как-то я раскис от того, что мы не знаем ничего про самих себя... Следующий выходной проведу в Крёкшино один, без моих Екатерин...
Я сочинил письмо, прочтите его сейчас. И пусть оно идёт сквозь время для всех поколений. Читайте!
Как же много ещё на русской земле разрушенного старинного архитектурного величия. Небольшие, одинокие обелиски истории, оставшиеся нам в наследство как память об ушедших столетиях. Я пишу, именно, о руинированных. О тех, которые, похоже, уже никогда никем не будут восстановлены. Вот, и ещё один. Стою рядом, читаю новенькую табличку, пронзающую островок земли и души: "Памятник истории и культуры. В этом доме в имении Пашковых "Крёкшино" великий русский писатель Л. Н. Толстой гостил у В. Г. Черткова в октябре 1887 года... Охраняется государством."
Своеобразное, наполненное духом того времени, уникальное двухэтажное строение, навсегда разваленное, аккуратно размещено у дороги. Рядом, по новенькому асфальту, не спеша, проезжают современные автомобили. Резвятся дети на велосипедах и роликах. А ведь, сто лет назад, это была другая жизнь. И территория, теперь отрезанная столетием, принадлежала достойнейшим лицам, сохранявшим и оберегавшим её.
От былого архитектурного великолепия, на самом верху дома, осталось несколько фрагментов крыши, на одном из которых уцелел кусочек деревянного покрытия с шестью обрывками досок, прикреплённых к боковине стены из красного кирпича, каким-то чудом дошедшей до наших дней. На первом этаже, над двумя оконными колоннами, рядом с замурованной дверью - входом, свисает, оторванная временем деревянная доска. Хочется поправить её, как это ни странно. Вокруг нет никакого ограждения. Яркий солнечный день, нет даже, малейшего ветерка, без пения птиц, всё замерло, лишь гул машин доносится издалека. Видимо, природа тоже скорбит с печальной участью самого здания.
Такие очерки я пишу с волнением, мне пронзительно жаль всё устаревшее, никому не нужное, уничтоженное равнодушием.
- Услышьте меня! - Берегите всё оставшееся от русской старины, ведь такого нигде больше нет и уже никогда не будет. Почему все едут за рубеж любоваться иностранными красотами? Почему не сохраняем свою неповторимую память?
Помню мгновения из моего раннего детства. Я рос в маленьком приволжском городке. Там стояли старинные деревянные дома и избы. Они восхищали меня своей необычностью, чем-то неведомым, какой-то тайной. Проходя мимо них, я подолгу рассматривал ту необычайность фасадов, окон в ажурных наличниках, мощь замысловатых заборов, а также, причудливые кроны деревьев, сказочно прячущих под собой такие строения. Большинство из тех домов не сохранилось. Люди, проживавшие в них, наверное, не берегли их. В основном дома погибали от пожаров.
Время рушит, а память восстанавливает утраченное. Мне никогда не забыть той красоты, которой я восхищался в моём детстве. Но, молодое поколение, наши потомки, что они будут видеть из той старины, которая уже в далёком прошлом. А ведь ещё не поздно вернуть часть утраченного. Уцелевшие крепкие стены и фундамент, закладывавшийся на многие века, возможно ещё отреставрировать. Разрушенная старина ждёт возрождения.
От былого архитектурного великолепия, на самом верху дома, осталось несколько фрагментов крыши, на одном из которых уцелел кусочек деревянного покрытия с шестью обрывками досок, прикреплённых к боковине стены из красного кирпича, каким-то чудом дошедшей до наших дней. На первом этаже, над двумя оконными колоннами, рядом с замурованной дверью - входом, свисает, оторванная временем деревянная доска. Хочется поправить её, как это ни странно. Вокруг нет никакого ограждения. Яркий солнечный день, нет даже, малейшего ветерка, без пения птиц, всё замерло, лишь гул машин доносится издалека. Видимо, природа тоже скорбит с печальной участью самого здания.
Такие очерки я пишу с волнением, мне пронзительно жаль всё устаревшее, никому не нужное, уничтоженное равнодушием.
- Услышьте меня! - Берегите всё оставшееся от русской старины, ведь такого нигде больше нет и уже никогда не будет. Почему все едут за рубеж любоваться иностранными красотами? Почему не сохраняем свою неповторимую память?
Помню мгновения из моего раннего детства. Я рос в маленьком приволжском городке. Там стояли старинные деревянные дома и избы. Они восхищали меня своей необычностью, чем-то неведомым, какой-то тайной. Проходя мимо них, я подолгу рассматривал ту необычайность фасадов, окон в ажурных наличниках, мощь замысловатых заборов, а также, причудливые кроны деревьев, сказочно прячущих под собой такие строения. Большинство из тех домов не сохранилось. Люди, проживавшие в них, наверное, не берегли их. В основном дома погибали от пожаров.
Время рушит, а память восстанавливает утраченное. Мне никогда не забыть той красоты, которой я восхищался в моём детстве. Но, молодое поколение, наши потомки, что они будут видеть из той старины, которая уже в далёком прошлом. А ведь ещё не поздно вернуть часть утраченного. Уцелевшие крепкие стены и фундамент, закладывавшийся на многие века, возможно ещё отреставрировать. Разрушенная старина ждёт возрождения.
Иллюстрация С.И.Гринько к книге "Новая Москва: осторожно, тайны открываются!"
