Усадьба Воскресенское во второй половине XIX – начале XX века была архитектурной жемчужиной на территории нынешнего поселения Воскресенское. Сейчас внешний вид усадьбы сильно отличается от того, что было раньше: от регулярного парка сохранились липовые аллеи и каскад прудов, да часть конского двора; сгорел запечатленный на картинах Бориса Кустодиева господский дом; была снесена позже восстановленная церковь Троицы.
Усадьба Воскресенское
И все же мы можем получить представление об усадьбе Воскресенское благодаря мемуарам. В этой статье мы рассмотрим два отрывка из воспоминаний Веры Николаевны Харузиной, первой русской женщины, получившей звание профессора этнографии, и Галины Николаевны фон Мекк, дочери известного промышленника Николая Карловича фон Мекка, последнего владельца усадьбы Воскресенское в 1910-1918 годах.
Мемуары описывают два поколения усадьбы, и читать эти отрывки, без сомнения, очень интересно, настолько чутко чувствуется смена владельцев, их жизненного уклада, да и целых эпох.
Мемуары описывают два поколения усадьбы, и читать эти отрывки, без сомнения, очень интересно, настолько чутко чувствуется смена владельцев, их жизненного уклада, да и целых эпох.
Вера Николаевна Харузина
Так усадьба Воскресенское описывается в книге «Прошлое» Веры Николаевны Харузиной:
«Лето этого года мы проводили на даче в Воскресенском, имении известного в Москве крупного мехоторговца Сергея Ивановича Белкина. Воскресенское расположено в 8 верстах от станции Бутово Курской железной дороги и находится в Подольском уезде Московской губернии. Мы попали тут в новые для нас природные условия и новую для нас жизненную обстановку. Мы встретили тут густые лиственные леса, прелесть которых мы, выросшие среди сосновых лесов Архангельского, до сих пор не знали. Тут мы встретили несколько иную флору, здесь было много ужей и змей, здесь на размытом берегу Десны можно было найти много окаменелостей, но совсем иного характера, чем в Аносине на Истре или в Кунцеве на Москве-реке. Тут в чаще леса мы наталкивались на таинственные курганы, поросшие деревьями, которые будили в душе Коли рано сложившиеся в нем археологические влечения. Словом, интересного было здесь для нас много.
И тут же мы впервые жили, ощутительно для нас, как дачники. Наши лошади и экипажи оставались в Москве, так что отпало одно из наших любимых удовольствий: катанье. Но удовольствий все-таки было много. Все-таки мы от время до времени катались — брать можно было экипажи и лошадей у владельца имения, а потом в конце парка был большой пруд, и мы катались по нему на лодке…
Потом был сам парк, лишенный таинственного чувства прошлого, светлый и симпатичный, с широкой круглой лужайкой перед красивым белым каменным домом владельца, на которой, ближе к дому, были посажены штамбовые розы, с белой каменной церковью в одном краю его, с длинной еловой аллеей, ведущей к каменной беседке у пруда, наконец, были в парке гигантские шаги — и общество подходящих нам детей.
Много веселых, и глупых, и приятных воспоминаний осталось у меня от этого лета. У нас гостит наш двоюродный брат, Сережа Милютин, который всегда согласен был на всякое предложение Алеши. И вот что мы придумываем раз: мы пройдем всю еловую аллею с начала до самого пруда с закрытыми глазами, схватив друг друга под руки, а чтобы не наткнуться на кого-нибудь, идущие с боков Коля и Сережа будут размахивать в воздухе палками. Так мы и сделали: спустились по аллее все четверо с закрытыми по уговору глазами. Не знаю, что подумали о нашей глупости дачники, если кто-нибудь из них встретил нашу зажмуренную компанию. Знаю только, что, когда мы проходили через сквозную каменную беседку, я невольно открыла глаза и увидала вдруг в страхе прижавшегося к спинке скамьи несчастного дачника, про которого мы знали, что он страдает меланхолией. Несчастный больной, избегавший вообще людей, дал нам пройти и бросился бежать. Нам было жалко его и стыдно, и мы дошли до намеченной нами цели — берега пруда — уже без прежнего удовольствия.
«Лето этого года мы проводили на даче в Воскресенском, имении известного в Москве крупного мехоторговца Сергея Ивановича Белкина. Воскресенское расположено в 8 верстах от станции Бутово Курской железной дороги и находится в Подольском уезде Московской губернии. Мы попали тут в новые для нас природные условия и новую для нас жизненную обстановку. Мы встретили тут густые лиственные леса, прелесть которых мы, выросшие среди сосновых лесов Архангельского, до сих пор не знали. Тут мы встретили несколько иную флору, здесь было много ужей и змей, здесь на размытом берегу Десны можно было найти много окаменелостей, но совсем иного характера, чем в Аносине на Истре или в Кунцеве на Москве-реке. Тут в чаще леса мы наталкивались на таинственные курганы, поросшие деревьями, которые будили в душе Коли рано сложившиеся в нем археологические влечения. Словом, интересного было здесь для нас много.
И тут же мы впервые жили, ощутительно для нас, как дачники. Наши лошади и экипажи оставались в Москве, так что отпало одно из наших любимых удовольствий: катанье. Но удовольствий все-таки было много. Все-таки мы от время до времени катались — брать можно было экипажи и лошадей у владельца имения, а потом в конце парка был большой пруд, и мы катались по нему на лодке…
Потом был сам парк, лишенный таинственного чувства прошлого, светлый и симпатичный, с широкой круглой лужайкой перед красивым белым каменным домом владельца, на которой, ближе к дому, были посажены штамбовые розы, с белой каменной церковью в одном краю его, с длинной еловой аллеей, ведущей к каменной беседке у пруда, наконец, были в парке гигантские шаги — и общество подходящих нам детей.
Много веселых, и глупых, и приятных воспоминаний осталось у меня от этого лета. У нас гостит наш двоюродный брат, Сережа Милютин, который всегда согласен был на всякое предложение Алеши. И вот что мы придумываем раз: мы пройдем всю еловую аллею с начала до самого пруда с закрытыми глазами, схватив друг друга под руки, а чтобы не наткнуться на кого-нибудь, идущие с боков Коля и Сережа будут размахивать в воздухе палками. Так мы и сделали: спустились по аллее все четверо с закрытыми по уговору глазами. Не знаю, что подумали о нашей глупости дачники, если кто-нибудь из них встретил нашу зажмуренную компанию. Знаю только, что, когда мы проходили через сквозную каменную беседку, я невольно открыла глаза и увидала вдруг в страхе прижавшегося к спинке скамьи несчастного дачника, про которого мы знали, что он страдает меланхолией. Несчастный больной, избегавший вообще людей, дал нам пройти и бросился бежать. Нам было жалко его и стыдно, и мы дошли до намеченной нами цели — берега пруда — уже без прежнего удовольствия.
Галина Николаевна фон Мекк
А вот уже усадьба при других владельцах, запечатленная в воспоминаниях Галины Николаевны фон Мекк в книге «Как я их помню»: «...поиски имения под Москвой продолжались, и скоро оно было найдено в тридцати километрах от города на Старой калужской дороге.
Имение, как место, было замечательным, но в ужасном состоянии. Почти в течение столетия оно находилось во владении московских торговцев мехом Белкиных и использовалось как дача, хотя было расположено далеко от железной дороги. В этом районе понастроили множество летних домиков-дач.
Несмотря на скопище этих домиков, большие каменные здания, расположенную неподалеку ферму с большими навозными кучами и стаями мух вокруг них, место нам понравилось. Почему навоз не использовался на полях и почему большое каменное здание и находящиеся рядом постройки никогда не ремонтировались, было известно только Богу.
Рассказывали, что после смерти Белкина в доме водились привидения.
Родители купили это имение и в течение двух лет привели его в отличное состояние. За исключением трех самых лучших домов, все деревянные дачи были снесены, а оставленные три хороших дома были бесплатно отданы друзьям и родственникам для проживания в летнее время. В каменном доме на чердаке была установлена большая цистерна для воды. Все печи были отремонтированы, поставлены две ванны, исправлен фундамент, для чего большой дом был поднят на сваи. Коровники были вычищены, отремонтированы, и там поместили хороших владимирских коров из Северной России. Для улучшения породы крестьянских лошадей были куплены брабансонские кобылы и чистокровный жеребец. Персиковые теплицы и ранняя клубника “виктория” были настолько хороши и плодородны, что наш урожай поставлялся в знаменитый Елисеевский магазин.
Можно ли было желать что-либо лучше, чем Воскресенское в роскошном зеленом районе Подмосковья. Здесь был охотничий домик, собственность Григория Орлова, фаворита Екатерины Великой. Вокруг большого дома было много чудесных сиреневых кустов, розовый сад. В тыльной части усадебного участка за зеленой лужайкой находился пруд, в который вливался узкий ручеек, и ещё: темные аллеи в саду, церковь начала восемнадцатого века, построенная Растрелли, с кладбищем через дорогу. И как здесь пели соловьи весной!
Зимой, чтобы не замерзали водопроводные трубы, часть дома отапливалась. Мы устремлялись на день-два в Воскресенское на наших автомобилях “Мерседес”. Но автомобили не исключали хороших выездных лошадей. У нас их было несколько, а имел для верховой езды киргизского степного скакуна. Рождество мы всегда проводили в имении, на снежной загородной природе, среди серебряных березовых лесов.
От имения до Калужского шоссе была проложена мощеная дорога. Когда она была готова, нас стали часто навещать родственники и друзья.
Посещали Воскресенское не только родственники. Летом у нас нередко звучала музыка. Из Москвы приезжал известный в то время пианист Боровский, бывали музыковед Богословский и один из знаменитых художников Кустодиев, которому правление железной дороги заказало написать портрет моего отца. Кустодиев также написал портреты моего двоюродного брата и мой, сделал несколько прекрасных эскизов имения. Навещали нас друзья моего брата. Приезжала очень уважаемая и любимая
Вера Бутакова, урожденная Давыдова, дочь декабриста. Гостили у нас тетя Анна Мерклинг, Аннет, как ее в своих письмах называл Чайковский, и двоюродный брат отца Александр Фраловский с семьей, который был главным инженером новых линий Московско-Казанской железной дороги.
Иногда вечерами после ужина пианист Боровский садился за рояль и играл до поздней ночи.
<...>
Новые правители не вдохновляли нас своим доверием. Становилось всё хуже. Наше любимое загородное имение Воскресенское оказалось для нас закрытым. По странному совпадению, как только отец получил разрешение вывезти оттуда все наши личные вещи, дом со всем, что в нем находилось, сгорел.
Имение в Воскресенском ещё до всеобщей национализации отец добровольно передал государству, надеясь, что таким образом оно будет спасено от разрушения. Там находилось стадо прекрасных владимирских коров, породистые жеребец и кобылы, теплицы, розарий и птичник».
Эти фрагменты мемуаров дают интереснейшие сведения о том, что представляла собой усадьба Воскресенское в начале XX века, как здесь жили ее хозяева и гости, посещавшие усадьбу, и как были налажены быт и хозяйство.
Имение, как место, было замечательным, но в ужасном состоянии. Почти в течение столетия оно находилось во владении московских торговцев мехом Белкиных и использовалось как дача, хотя было расположено далеко от железной дороги. В этом районе понастроили множество летних домиков-дач.
Несмотря на скопище этих домиков, большие каменные здания, расположенную неподалеку ферму с большими навозными кучами и стаями мух вокруг них, место нам понравилось. Почему навоз не использовался на полях и почему большое каменное здание и находящиеся рядом постройки никогда не ремонтировались, было известно только Богу.
Рассказывали, что после смерти Белкина в доме водились привидения.
Родители купили это имение и в течение двух лет привели его в отличное состояние. За исключением трех самых лучших домов, все деревянные дачи были снесены, а оставленные три хороших дома были бесплатно отданы друзьям и родственникам для проживания в летнее время. В каменном доме на чердаке была установлена большая цистерна для воды. Все печи были отремонтированы, поставлены две ванны, исправлен фундамент, для чего большой дом был поднят на сваи. Коровники были вычищены, отремонтированы, и там поместили хороших владимирских коров из Северной России. Для улучшения породы крестьянских лошадей были куплены брабансонские кобылы и чистокровный жеребец. Персиковые теплицы и ранняя клубника “виктория” были настолько хороши и плодородны, что наш урожай поставлялся в знаменитый Елисеевский магазин.
Можно ли было желать что-либо лучше, чем Воскресенское в роскошном зеленом районе Подмосковья. Здесь был охотничий домик, собственность Григория Орлова, фаворита Екатерины Великой. Вокруг большого дома было много чудесных сиреневых кустов, розовый сад. В тыльной части усадебного участка за зеленой лужайкой находился пруд, в который вливался узкий ручеек, и ещё: темные аллеи в саду, церковь начала восемнадцатого века, построенная Растрелли, с кладбищем через дорогу. И как здесь пели соловьи весной!
Зимой, чтобы не замерзали водопроводные трубы, часть дома отапливалась. Мы устремлялись на день-два в Воскресенское на наших автомобилях “Мерседес”. Но автомобили не исключали хороших выездных лошадей. У нас их было несколько, а имел для верховой езды киргизского степного скакуна. Рождество мы всегда проводили в имении, на снежной загородной природе, среди серебряных березовых лесов.
От имения до Калужского шоссе была проложена мощеная дорога. Когда она была готова, нас стали часто навещать родственники и друзья.
Посещали Воскресенское не только родственники. Летом у нас нередко звучала музыка. Из Москвы приезжал известный в то время пианист Боровский, бывали музыковед Богословский и один из знаменитых художников Кустодиев, которому правление железной дороги заказало написать портрет моего отца. Кустодиев также написал портреты моего двоюродного брата и мой, сделал несколько прекрасных эскизов имения. Навещали нас друзья моего брата. Приезжала очень уважаемая и любимая
Вера Бутакова, урожденная Давыдова, дочь декабриста. Гостили у нас тетя Анна Мерклинг, Аннет, как ее в своих письмах называл Чайковский, и двоюродный брат отца Александр Фраловский с семьей, который был главным инженером новых линий Московско-Казанской железной дороги.
Иногда вечерами после ужина пианист Боровский садился за рояль и играл до поздней ночи.
<...>
Новые правители не вдохновляли нас своим доверием. Становилось всё хуже. Наше любимое загородное имение Воскресенское оказалось для нас закрытым. По странному совпадению, как только отец получил разрешение вывезти оттуда все наши личные вещи, дом со всем, что в нем находилось, сгорел.
Имение в Воскресенском ещё до всеобщей национализации отец добровольно передал государству, надеясь, что таким образом оно будет спасено от разрушения. Там находилось стадо прекрасных владимирских коров, породистые жеребец и кобылы, теплицы, розарий и птичник».
Эти фрагменты мемуаров дают интереснейшие сведения о том, что представляла собой усадьба Воскресенское в начале XX века, как здесь жили ее хозяева и гости, посещавшие усадьбу, и как были налажены быт и хозяйство.
